О замоскворецкой декоративности, пешеходной театральности и бьющих отовсюду фонтанах
Ровно пять лет назад карета времени впервые выехала на улицы нашего города. Дело было, как сейчас помню, на улице Пятницкая, куда я пошла за компанию с журналисткой Катей – она «гуляла» по здешним магазинам и кафе для своего издания.
С тех пор немало утекло дождей и намело снегов – мы гуляли в любую погоду. Тем более грех не воспользоваться этим солнечным днем и не совершить юбилейную прогулку по любимому Замоскворечью, с которого когда-то все начиналось.
Заодно и посмотрим, что с тех пор изменилось. Все в сад, или Маршрут № 13 За эти годы мы в Замоскворечье гуляли не раз.
Бродили по тогда еще целой Садовнической набережной с заходом на Балчуг. Петляли в Овчинниковских переулках в поисках Дома.
Дивились крупнейшей и краснейшей рябине неподалеку от «Аркадии». Слушали дребезжанье трамвая на зеленой Новокузнецкой улице.
Ходили по дворам Татарской. Покупали васильки в Климентовском переулке.
Прятались от дождя под строительным навесом в Лаврушинском... Так что маршрут сегодня решили сделать обобщенный: станция метро «Новокузнецкая», Пятницкая до пересечения с Климентовским, сам Климентовский, далее пересекается Большая Ордынка и по Ордынскому тупику идем до Лаврушинского переулка.
Ну а там – Лужков мост и за ним – Болотная площадь со своим Репинским сквером. В общем, совсем ненароком получился маршрут № 13 из «Золотого кольца Москвы».
Заглянем в 2004 год. Метро «Новокузнецкая».
Из павильона «Кино – музыка» льется ностальгический «Нау». В тени деревьев, под зелеными тентами, столики. «Сибирская корона» в высоких стаканах искрится бликами, золотится на просвет.
Проще говоря, у метро – пивная на открытом воздухе. Рядом вроде бы есть скверик, но посидеть негде – ни одной скамейки.
Тем временем главный архитектор города Александр Кузьмин предлагает площадь перед станцией метро «Новокузнецкая», в настоящий момент практически полностью очищенную от коммерческих киосков, замостить гранитной или другой плиткой. А в сквере возле выхода из метро провести благоустроительные работы и соорудить фонтан.
Ах, вот почему у площадки перед выходом из метро такой сиротливый вид – ее начали приводить в порядок и остановились на полпути. На достаточно большом пространстве торчат несколько поставленных уже после «очищения» киосков.
Под ними по-прежнему асфальт. Зато, если посмотреть от метро налево, становится значительно веселей.
Центр этой картины, несомненно, открытый два года назад фонтан «Адам и Ева». А вокруг, на скамеечках, бортиках, парапетах – люди, люди, люди...
Можно подняться прямо к воде и сфотографироваться на фоне райского дерева с обвившим его искусителем-змеем, как это делает сейчас дородная блондинка в летящем красном. Или посидеть у самой кромки, рукой перебирая струйки, как те две девочки.
Ну а заодно и музыку послушать – музыканты здесь плотно прижились. Давеча скрипочка с банджо услаждали слух. Сегодня звучат тамтамы.
На прошлой неделе играли барабанщики... Словом, полное разнообразие.
Единственное, чего здесь наверняка не найти, это одиночества и покоя: за ними идите куда-нибудь в Нескучный сад. Пока же взглянем на Пятницкую.
Сюси-пуси – моя печаль! К великой радости, особых изменений в ней невооруженным глазом обнаружить не удалось.
Как была Пятницкая улица века назад «торговой артерией», так и осталась. Толпятся кофейни, кафе, магазинчики, выглядывая друг у друга из-за плеча, – налетай, покупай!
Правда, из магазинов все больше обувные, прямо улица для сороконожек. Зато мест, где перекусить, – на любой вкус.
Стоят бок о бок «грабли», «шеш-бешы», ирландские пабы и украинские корчмы. Бесславно погибло только расположенное здесь заведение по имени «Сюси-Пуси».
Какая печаль! Нет-нет, я не блондинка и не имею маленькой собачки и розовой машины, но сердце свое много лет назад отдала кафе на крышах.
И желательно – со всех сторон окруженных деревьями. Произошло это когда-то на берегу Балтийского моря в городке Майори, где прозаический едок автоматически превращался в поселившуюся в кроне дерева дриаду.
Поэтому-то пять лет назад я и стояла на этом самом месте, задрав голову и клянясь непременно вернуться, а наверху шумела мокрая листва и обещалось таинственное сюси-пуси с видом на Замоскворечье. Но, как говорил поэт, с любимыми не расставайтесь, это чревато.
Вот и поворот в Климентовский переулок и его главная примета – храм Священномученика Климента папы Римского. Есть такие церкви дородные, румяные, улыбчивые, прямо как кустодиевские красавицы.
А Климент только в мужском роде и мыслился – храм и храм. Был он угрюмый, величественный, ветшающий, неуместный, будто старец голубых кровей в лохмотьях на центральной улице города.
Ему всегда не везло – и выгорал, и бедствовал. Повезло только единожды, в 1930-е годы, когда в центре Замоскворечья одновременно исчезли церкви Параскевы Пятницы (здесь теперь станция метро «Новокузнецкая»), Никиты Мученика на Новокузнецкой улице (построили жилой дом для работников милиции), По-крова Богородицы в Голиках (сквер и детская площадка)...
И тут академик Игорь Грабарь, по собственному признанию, покривил душой, назвав автором проекта Климента знаменитого Д. В. Ухтомского. (Хотя точное авторство так и не установлено: то ли Доменико Трезини, то ли его сын, то ли ученик Растрелли Евлашев.) Это храм и спасло. Планируемый сквер разбили на территории погоста, а храм стал одним из хранилищ Ленинской библиотеки. (Кстати, хотя о погосте мало кто знает, в сквере этом никогда не играют дети, не слышно смеха...
Мрачноватое место. Замечали?) В 2004 году «КР» писал: Меняется все вокруг, неизменным остается одно: до реставрации Климента по-прежнему не доходят руки.
И стоит этот редкостный представитель барокко во всем своем осыпающемся великолепии, окруженный плотным рядом лотков, хлопающих веселыми желтыми тентами на ветру. Но свершилось!
Храм стоит в лесах. А над ними – и не узнать! – голубые купола, золотые да синие в звездочку маковки.
А чуть пониже – ангелочки, лицом напоминающие первых учеников. Вот сейчас, кажется, руку поднимут: можно выйти, Отче?
И радостно, и жаль неповторимой угрюмости Климента, его бордово-черной от времени гаммы. Ну ничего, пройдет лет двести, и старый храм вновь обретет свою величавость.
С перебором Климентовский переулок странный. Состоит из полуразрушенного-полуогороженного строительными лесами храма, выхода из метро, пары пустырей, бесконечного количества кафе-ресторанов и хаотичного нагромождения палаток.
Он очень московский, но весь какой-то чересчур, с перебором, как будто здесь снимают кино, только никто об этом не догадывается. – Ты знаешь, что все эти милые старые особнячки в основном новоделы? – Да что ты?! Наверное, от этого некоторый налет киношности...
Вот «Шоколадница» под бордовыми козырьками, «Матрешка», «Елки-палки», оранжевый «Апшу»... Если зайти за ними, вглубь, проскользнув между двумя «фонарями» кафе, то обнаружится полное безлюдье, покой и летние веранды со столиками с видом на двор, в котором поочередно реконструируют-рисуют желтые одно-двухэтажные домики.
Вот средний уже во всем блеске стоит, а от правого одна нарисованная стена парусом надутая, а за ней еще кусок деревянного дома виднеется. – Представь, сидишь здесь за столиком год, два, три... и наблюдаешь, как по ночам выходят гномы и рисуют дома, которые днем превращаются в настоящие... – Леденеешь, становишься памятником... Пойдем отсюда? – Пойдем.
Выходим в переулок. Наперерез кидается бабушка с васильками: купите?!
Подпирает стенку народ с высокими фирменными стаканами в руках у желтого Макдональдса – прямо напротив метро «Третьяковская». Здесь, между выходом со станции и рядами стеклянных павильонов, гордо именуемых «Третьяковский пассаж», толпятся, ждут встречи, попивают пиво, щедро оставляя на парапете лестницы бутылки и окурки.
Место это тоже пригрето уличными артистами. То девушка на глазах благодарной публики играет с огнем.
То встанет товарищ, собравший воедино весь улично-востребованный репертуар. То примостится дядечка с инструментом на заборчике.
Особых изысков здесь не дождешься, чай не Арбат, но зритель не балованный, всему рад. Привести в порядок площадь около станции метро «Третьяковская», представляющую собой неорганизованное скопление коммерческих киосков, главный архитектор Москвы предлагал много лет назад.
Пока здесь перемен не случилось. Гороховый суп поручика Закончился Климентовский еще одной неизменной деталью.
На углу Альфа-банка подремывает бомж, склонив круглую окладистую бороду на грудь и предоставив обозрению идеально круглую лысину. Рядом на палке листок с ликом Богоматери и традиционным текстом «поможите, чем можите».
Бомж во сне чуть притоптывает черным ботинком. У ног его примостился серебристый кассетник, из которого на все окрестности разносится яростное диско.
Здесь уместно было бы дать две картинки с разницей в несколько лет и попросить найти 10 отличий. Картинок не будет, а из отличий сразу подскажем два: на голове у нашего героя сегодня кепочка, а магнитофон упрятан в черную сумку, но краешек выглядывает.
Кстати, на всякий случай прошу прощения: возможно, эта достопримечательность замоскворецкого угла вполне респектабельна и имеет свой дом. При следующей встрече обязуюсь все выяснить.
Марфо-Мариинская обитель уж с год как открылась после реконструкции, Большую Ордынку больше не копают и переход через нее перестал напоминать цирковой номер. Ордынка румяна и прянична, и мы смело шагаем через нее в прохладное ущелье Большого Ордынского тупика.
Вот сквер у церкви, в отличие от сквера климентовского всегда наполненный жизнью. Здесь, под живой крышей крон, всегда полно молодежи – на скамейках, газонах. – А пойдем-ка проведаем Кадаши? – и мы устремляемся вглубь, к невысокому зданию темного кирпича.
Здание бань на месте. Есть на нем и, правда, слегка потесненное, разноцветное граффити.
А вот арт-лавочка с зеркалами во всю стену, отражающими мишек-тэдди, кукольных ведьм, водяных и тогдашнюю фишку сезона – серую с мертвецой русалку в ржавой ванне, исчезла. Не являются, значит, авторские художественные работы предметами первой необходимости, прогорают магазины.
Через арку, долгую, как тоннель, выходим обратно в Ордынский тупик. Вот подвальчик с «Поручиком Ржевским».
Охальник жив-здоров, здесь по-прежнему подают гороховый суп в полой белой хлебной буханке и мясо – на громадной деревянной доске. При этом заведение ухитряется сохранять легкий налет совковости.
Как им это удается? Справа по борту знаменитый дом № 17 по Лаврушинскому – один из первых писательских кооперативов, заселенных в 1937 году.
Здание, положа руку на сердце, достаточно мрачное. Наверное, тоже немало слез было пролито, когда стали воздвигать эту серую махину в уютных замоскворецких переулках.
А ведь привыкли ж, вписалось уже в пейзаж. И вполне себе соседствует с единственным всегда оживленным местом Лаврушинского – площадью у Фонтана искусств, открытого к 150-летию Третьяковки.
Вода со стеклянных картин в рамах, как и было задумано, падает каскадом, но иногда чересчур далеко – заливает полсквера. Сегодня же все в порядке, и можно сидеть рядом, не замочив ног.
Игры на горбатом мосту Когда-то Лаврушинский был тупиком и не доходил до Большого Толмачевского переулка около сотни метров. В 1770-х тупик «пробили», и на перекрестке переулков появилась усадьба Демидовых – весьма величественное трехэтажное здание с колоннами, роскошными коваными воротами, – где располагался позже известный литературный салон графини Сологуб, затем 6-я мужская гимназия, а сейчас – Научно-педагогическая библиотека имени Ушинского.
Собственно, от усадьбы Демидовых и открывается вид на весь Лаврушинский переулок – до самого Водоотводного канала, то есть Кадашевской набережной. Вся левая сторона – сплошная Третьяковская галерея.
Лаврушинский – одна из пока немногих пешеходных зон Москвы. Первой ласточкой в середине восьмидесятых был «офонаревший» Арбат, своей буффонадной театральностью так возмутивший аборигенов и, возможно, ею же привлекший творческую и прочую молодежь.
Ехать гулять на Арбат – это естественно, это нормально. А вот что делать в остальных пешеходных местах?
Вымощенный брусчаткой Столешников – торговая зона люкс – многолюдностью не отличается, не то что в старые времена, когда в его магазинчики народ шел непрерывным потоком. Камергерский, не-смотря на скамеечки и рестораны, тоже особой популярностью у праздношатающейся публики не пользуется.
Что ж тогда говорить о Лаврушинском, где по большому счету нет ни торговли, ни разнообразия заведений, – одна Третьяковская галерея. В будние дни он просто пустынен. (А с Арбата, где уличная жизнь прижилась, ее как раз пытаются вытеснить, такой парадокс.) Смотрим вдаль, где скорее угадывается Водоотводной канал.
Пустой Лаврушинский кажется декорацией, рисунком театрального художника. Ощущение это только подчеркивают одиночные, очерченные солнечным лучом фигуры, изредка рассаженные на картине.
А впереди уж совсем искусственное создание, даже не пытающееся прикинуться настоящим, – Лужков мост. Горбатый, задорно изломанный над фонтанами, бьющими прямо из воды, – кажется, там проплывают киты.
Весь поросший металлическими деревьями, у которых вместо листьев – замки. Он настолько ненастоящий, настолько игрушечный, что так и тянет в эту игру включиться.
И желающих сделать это немало. Особенно любят защелкнуть свой замок на дереве молодожены, начиная тем самым игру во взрослую жизнь.
Даже возмутители спокойствия байкеры новорожденным обычаем не побрезговали и к Лужкову мосту прикатили. – Ну вот и все. Придем через пять лет? – ...И посмотрим, что за декорации здесь тогда поставят и какой будет актерский состав.
Я, чур, в партере!
18.08.2013.